Почему в 21 веке в России вновь установился режим единоличной власти? В этой передовой промышленной стране со 142 миллионами населения нет устойчивых политических партий, способных упорядочивать запросы избирателей и реагировать на них. При этом огромная российская армия политически пассивна, а мощная тайная полиция фактически находится в кармане у одного человека. Углеводородный сектор превратился в его личный кошелек, а изрядная часть экономики все чаще воспринимается как его же личная вотчина. СМИ более или менее подчиняются распоряжениям президентской администрации. Хотя интересы различных группировок часто сталкиваются, второго центра власти в стране нет. В конце октября 2014 года человек из окружения президента заявил на ежегодном заседании дискуссионного клуба «Валдай», объединяющего российских и иностранных экспертов, что россияне понимают — «нет Путина, нет России». После этого политолог Станислав Белковский заметил: «Поиски национальной идеи России, которые начались после крушения Советского Союза, наконец-то завершены. Теперь очевидно, что национальная идея России — это лично Владимир Владимирович Путин».
Всемирный банк считает Россию экономикой с высокими доходами (ВВП на душу населения в ней превышает 14 тысяч долларов). Безработица в ней остается низкой — около 5%. До последнего времени потребительские расходы в стране росли более, чем на 5% в год. Росла и продолжительность жизни, а распространение интернета в России уже выше, чем в некоторых странах Европейского Союза. При этом сейчас Россия столкнулась с экономической стагнацией, производительность труда в ней по-прежнему катастрофически низка, а ее хваленая образовательная система сильно деградировала. Вдобавок эта страна пугающе коррумпирована. Не только агрессивное московское руководство, но и региональные власти в Москве систематически разворовывают бюджетные доходы. Одновременно на изрядной части российской территории не развита базовая социальная инфраструктура и люди отданы на милость местных неформальных группировок. По всей стране чиновники, купившие свои посты за большие деньги, вступают в сделки с организованной преступностью и грабят соперников с помощью «карманных» прокуроров и судей. Короче говоря, пресловутая путинская «стабильность» давно превратилась в разгул хищничества. К настоящему моменту Путин находится у власти уже 15 лет и уходить явно не собирается. Сталин правил около трех десятилетий, Брежнев — почти два. Путин все еще сравнительно молод и здоров и вполне может обогнать по сроку правления и того, и другого.
Историки до сих пор не до конца понимают, как произошедшая в 1917 году революция против царского самодержавия — самая массовая на тот момент в истории — привела к возникновению режима, который не нес ответственность даже перед самим собой, не говоря о населении. После массовых выступлений в поддержку демократии, сопровождавших распад Советского Союза в стране опять сформировался авторитаризм. Конечно, путинская диктатура заметно отличается от советского коммунизма. В современной России нет ни единой идеологии, ни спаянной правящей партии. Хотя верховенства закона в ней тоже нет, в ней существуют частная собственность и разрешен свободный выезд за границу. Однако, как бы то ни было, страна вернулась к хорошо знакомому ей режиму единоличного правления.
Методы, с помощью которых Путин пытался исправить недостатки коррумпированного и неэффективного постсоветского государства, только породили другое коррумпированное и неэффективное государство. Сам российский лидер публично жаловался, что лишь около 20% его решений воплощаются в жизнь, а остальные игнорируются или обходятся, если он сам лично не вмешивается и не призывает подчиненных к порядку. Однако он не может напрямую контролировать каждого начальника, губернатора и чиновника в стране. Многие из них, изображая лояльность Путину, ведут себя, как им заблагорассудится. Система управления наделяет отдельных людей огромной личной властью в стратегических областях — таких как, как контроль над тайной полицией или над движением капиталов, — что, в конечном счете, неэффективно и просто пагубно.
Возможно, Россия сумеет выбраться из этой ловушки, чему, как ни странно, может поспособствовать жестокость кризисов, переживаемых сейчас путинским режимом. Однако, парадоксальным образом, даже этот оптимистический сценарий потребует очередных решений, для которых требуется единоличная власть.
Из Ленинграда в Москву
Путин родился в 1952 году в советском Ленинграде. Он был единственным выжившим ребенком в семье. Его родители десятилетием раньше пережили нацистскую блокаду города. Путин вырос в одном из хулиганских кварталов города Петра Великого, занялся боевыми искусствами, закончил юридический факультет Ленинградского государственного университета, попросился в КГБ и был в 1985 году направлен в Восточную Германию, в город Дрезден.
В 1990 году, после падения Берлинской стены, КГБ отозвал его в Ленинград и отправил работать в его родной университет, где по-прежнему преподавал его бывший профессор Анатолий Собчак. Вскоре Собчак возглавил городской совет, а затем занял пост мэра. Путин стал его заместителем, отвечающим за самые трудные задачи — например, за то, чтобы прокормить огромное население города в период постсоветской экономической депрессии. Оказалось, что самопровозглашенные ленинградские демократы абсолютно беспомощны в делах и что он может свободно мошенничать с деньгами — как для решения городских проблем, так и для собственного обогащения или обогащения своих друзей. Когда в 1996 году Собчак проиграл выборы, Путин оказался без работы в 43 года. Однако спустя год Путин благодаря своим связям (и в первую очередь благодаря Алексею Кудрину — своему коллеге по петербургской мэрии, ставшему заместителем главы администрации российского президента Бориса Ельцина) смог переехать в Москву и попасть в президентскую администрацию — наследницу советского центрального партийного аппарата. В ней он сменил несколько должностей.
Ходят слухи, что Путин хотел занять прибыльный и влиятельный пост главы Газпрома — российской газовой монополии, — но даже если это так, желаемого он не добился. Затем, в июле 1998 года, грянул гром: Ельцин назначил отставного подполковника — через головы множества офицеров в более высоких чинах — начальником ФСБ, наследницы КГБ. На следующий год Путин стал сначала исполняющим обязанности премьер-министра, а затем исполняющим обязанности президента. Таким образом, вот самый простой ответ на вопрос о том, как Путин пришел к власти — его выбрал его предшественник.
Окружение Ельцина (так называемая Семья) — и в первую очередь фактический автор автобиографий Ельцина Валентин Юмашев со своей будущей женой Татьяной, дочерью Ельцина, — предпочли Путина другим рассматривавшимся кандидатурам. Путин выглядел компетентным управленцем и вдобавок успел продемонстрировать лояльность (в 1997 году он помог Собчаку, которому угрожал арест, бежать во Францию в обход российского паспортного контроля). Можно было надеяться, что он будет защищать интересы Семьи — а заодно, возможно, и интересы России. В марте 2000 года Путин победил на президентских выборах — благодаря усилиям контролировавшего главный телеканал страны второстепенного члена Семьи Бориса Березовского, беззастенчивому манипулированию чеченской террористической угрозой и преимуществам, доступным преемнику действующего президента. Возможно, также, что дело не обошлось без фальсификаций. Официально Путин получил почти 40 миллионов голосов, что составило 53% от общего числа и позволило не назначать второго тура. Второе место (29%) досталось кандидату от Коммунистической партии, игравшему роль пугала для избирателей. Оставшиеся голоса разделились между девятью другими кандидатами.
Любопытно, что на первых порах у Путина было мало реальной власти. Его администрацию в первые годы возглавлял Александр Волошин, один из ключевых членов семьи. Первый канал продолжал контролировать Березовский, а НТВ — второй по важности телеканал — принадлежал ведшему собственную игру Владимиру Гусинскому. Большая часть гигантской выручки государственной газовой монополии утекала в руки клики во главе с Рэмом Вяхиревым, протеже бывшего советского министра газовой промышленности и бывшего премьер-министра России Виктора Черномырдина. Нефтяная отрасль в основном была формально приватизирована. Ее в большой степени подмяла под себя новая крупная компания — подконтрольный Михаилу Ходорковскому ЮКОС. 89 регионов, из которых в тот момент состояла Россия, находились в руках губернаторов, не отчитывавшихся ни перед кем. Чечня была фактически независимой. В общем, российское государство выглядело едва живым.
Однако постепенно, с помощью тайный манипуляций и грязных трюков, Путин встал к рычагам власти внутри страны, взяв под контроль телевидение, нефтегазовую отрасль и регионы. Он действовал ловко, умело используя резкий контраст между ним и немощным Ельциным, раздутые страхи перед распадом российского государства и апелляции к патриотизму. Он сумел укротить некоторых олигархов. Определенный страх перед властями был, безусловно, необходим, чтобы обуздать беззаконие, к которому скатилась страна. Путин сумел его внушить, чему изрядно способствовали его биография и имидж — а также грубоватые театральные жесты вроде много раз показанного по российскому телевидению ареста Ходорковского прямо на борту его частного самолета. Однако сама по себе репутация спасителя российского государства не могла превратить Путина в главную политическую фигуру страны. Для этого потребовался неожиданный экономический бум.
За период с 1999 года по 2008 год российская экономика ежегодно росла в среднем на 7%. За это время ВВП страны в рублевом выражении удвоился. Реальные личные доходы росли еще быстрее и увеличились в два с половиной раза. В долларовом выражении из-за постепенного подорожания рубля ВВП рос особенно стремительно. В 1999 году он составлял примерно 196 миллиардов долларов, а в 2013 году — около 2,1 триллиона долларов. В стране зародился новый, благодарный властям средний класс, численностью около 30 миллионов человек, с легкостью ездящий за границу и делающий там покупки. Впрочем, менялось и российское общество в целом: распространение мобильных телефонов выросло с нуля до 100%, безработица снизилась с 12,9% до 6,3%, доля бедняков среди населения упала с 29% до 13%. Зарплаты росли, пенсии выплачивались, а огромный национальный долг, возникший при предыдущих лидерах, был выплачен досрочно. Иностранные инвесторы также стремительно богатели — российский фондовый рынок взлетел до небес, расширившись в 20 раз.
Многие аналитики увязывают российский бум исключительно с изобилием ископаемого топлива. Однако, хотя нефть и газ, действительно, приносят российскому государству примерно 50% его доходов, в экономике в целом их доля не превышает 30%. Это, конечно, много, но заметно меньше, чем в ближневосточных нефтяных государствах. Даже если учитывать все возможные косвенные факторы, имеющие отношение к углеводородам, нефть и газ в период экономического бума все равно обеспечивали, по мнению аналитиков, не более 40-50% от ВВП. Остальной — вполне впечатляющий — объем стоимости создавался в эти годы, в том числе и благодаря Путину.
Став президентом Путин поручил экономику премьер-министру Михаилу Касьянову, министру экономического развития Герману Грефу и министру финансов Кудрину. Они провели в жизнь целый ряд мер, направленных на либерализацию и противодействие инфляции (но не затрагивавших Газпром). Снижение налогов создало стимулы работать и не скрывать доходы. Лицензирование бизнеса упростилось, а проверок стало меньше, что привело к росту предпринимательства. Финансовые реформы и разумная экономическая политика облегчили инвестирование. Земля стала рыночным товаром.
Эффект этих рыночных реформ, проводившихся при поддержке Путина, усиливался благоприятными тенденциями на мировых рынках. После дефолта и болезненной валютной девальвации 1998 года многие эксперты не ждали от российской экономики ничего хорошего. Однако оказалось, что девальвация удешевила российские экспортные товары, укрепив, таким образом, их конкурентоспособность. Одновременно подъем Китая повысил общемировые цены на российскую продукцию — от удобрений и химикатов до металлов и цемента. Ненасытный китайский спрос оживил доставшуюся России от Советского Союза промышленность. Под влиянием внутреннего спроса и глобального спроса на аутсорсинг стремительно развивались и новые секторы — розничная торговля, пищевая промышленность, биотехнологии, разработка программного обеспечения. Старые советские производства — в частности угледобывающие и сталелитейные — серьезно рационализировались. Были закрыты не приносящие прибыли заводы и шахты. Впрочем, сельское хозяйство так и не возродилось и не прошло рационализацию, в результате чего Россия оказалась зависима от продовольственного импорта.
Кстати, специально для скептиков: во время первого президентского срока Путина — при хорошем экономическом росте — нефть стоила в среднем около 35 долларов за баррель, а во время второго — около 65 долларов за баррель. В последние годы при устойчивых ценах на нефть не ниже 100 долларов за баррель российская экономика скатилась к застою.
Безусловно, экономический бум в России не мог бы состояться без подъема Китая, девальвации рубля и незаметной волны структурных реформ, однако Путин как глава страны многое может поставить в заслугу себе лично. Несмотря на это, критики часто отказываются признавать его вклад и даже иногда пытаются выставить его ничтожеством — что мало похоже на правду. Скажем российско-американская журналистка Маша Гессен в своей книге 2012 года «Человек без лица» («The Man Without a Face») представляет Путина, в конечном счете, случайной фигурой. Хорошо написанное и весьма эмоциональное творение Гессен, состоящее из фактов, слухов и психологических рассуждений о жизни и карьере Путина, заставляет его выглядеть обычным бандитом, мошенником и убийцей — по сути дела, человеком крайне мелким. Однако временщики и ничтожества не задерживаются у власти так надолго.
Другая биография российского президента — «Г-н Путин» («Mr. Putin») Фионы Хилл (Fiona Hill) и Клиффорда Гэдди (Clifford Gaddy), двух специалистов по России из Института Брукингса —не столь драматична, но зато более объективна. Ее авторы считают, что Путин колеблется между шестью идентичностями: Государственник, Любитель истории (поклонник государственных деятелей царских времен), Выживальщик, Аутсайдер (не москвич, не аппаратчик и даже не типичный кагебешник), Рыночник (кланово-капиталистического типа) и Оперативник (завоевывающий доверие объектов, используя манипуляции, подкуп и шантаж). Их анализ выглядит вполне убедительно, хотя и не основан на личном знакомстве.
Очень хорошо, что Хилл и Гэдди не пытаются рассуждать об эмоциях, которые движут Путиным. Хотя они однажды встречались с российским лидером — правда, не один на один, а в составе большой группы, — их работа основана на тех же немногочисленных источниках, на которые ссылаются Гессен и два других биографа Путина — Олег Блоцкий и Александр Рар (Alexander Rahr), — а также на интервью с бывшим кремлевским инсайдером Глебом Павловским. В лучших главах своей книги Хилл и Гэдди обрисовывают противоречащие друг другу задачи, которые ставят перед Путиным его шесть идентичностей. Интересны также их мысли о трудностях, которые возникают у Путина, когда речь идет о публичной политике. Кроме того они опровергают распространенную в Америке идею о предательстве Путина, которое пресекло шедшее в ельцинские времена продвижение России к демократии, и стараются ознакомить читателей с альтернативной идеей- господствующей в России, — согласно которой Путин спас страну от «ужасов 1990-х». При этом они не предлагают собственной последовательной версии, которая объясняла бы, как могло так получиться, что в огромной стране возникла «политическая система из одного человека».
Немного о деньгах
Санкции, введенные против России в ответе на украинские события, нацелены не против секторов экономики, но против отдельных личностей. Карен Давиша (Karen Dawisha) в своей книге «Путинская клептократия» («Putin’s Kleptocracy») наглядно демонстрирует, в чем смысл такого подхода. Она перечисляет «друзей» Путина. В их числе Аркадий и Борис Ротенберги, строящие газопроводы, Геннадий Тимченко, владевший Gunvor Group, Игорь Сечин, возглавляющий Роснефть, Алексей Миллер, возглавляющий Газпром, Сергей Чемезов, возглавляющий Рособоронэкспорт, Юрий Ковальчук, возглавляющий банк «Россия», Матиас Варниг (Matthias Warnig), глава компании Nord Stream, и многие другие. Хотя некоторые из этих людей приобрели влияние лишь в последние полтора десятилетия, большинство из них знакомы с Путиным еще с петербургских времен. Варниг познакомился с ним в Дрездене. Давиша рассказывает, как они обогащались благодаря недоступным для конкурентов правительственным контрактам, нечестной приватизации государственных активов, сомнительным кредитам, ложным банкротствам, фантомным посредническим компаниям, «возврату налогов», патриотическим мегапроектам вроде Олимпиады и так далее. Путина она тоже считает вором. Привлекая внимание к часам за 700 000 долларов, с которыми он появлялся на публике, она утверждает, что догадки о принадлежащем ему состоянии в 40 миллиардов долларов могут соответствовать действительности.
Давиша, политолог из Университета Майами, штат Огайо, также использует по большей части не новую информацию, а выдержки из опубликованных WikiLeaks дипломатических депеш, журналистские расследования, старые документы «Штази», заявления видного российского перебежчика и т. п. Все свои источники она разместила в интернете. Ее книга хорошо написана, хотя не весь использованный ей материал идеально вписывается в ее простую концепцию.
Особенно любопытно, что большая часть книги посвящена времени до прихода Путина к власти. Давиша напоминает читателям, что КГБ пришел в сферу частного предпринимательства еще до распада Советского Союза. Именно в этом она видит корни путинской клептократии — вразрез с общепринятыми представлениями, согласно которым поворотным моментом стал 2003 год с арестом Ходорковского и конфискацией его гигантской компании ЮКОС. «Как и прочие специалисты по России, я много думала и писала о переходе посткоммунистических стран к демократии», — признается Давиша. Однако, по ее словам, со временем она осознала, что Россия — это «не молодая демократия, развитию которой препятствуют исторические особенности, случайно попадающие к власти авторитарные правители, инерция общества, некомпетентность чиновников или неудачные советы Запада». Напротив, «Путин и его окружение с самого начала создавали авторитарный режим, управляемый сплоченной кликой с общими интересами, планами и возможностями, для которой демократия была прикрытием, а не целью». Другими словами, пагубная деятельность Путина не вызвана внешними факторами — такими, как расширение НАТО.
В том, что касается анализа, работа Давиши небезупречна. Например, автор даже не пытается рассматривать вопрос об искренности убеждений, которые объединяют путинских клептократов (здесь можно вспомнить хотя бы о брежневской клике, которую тоже считали сборищем циников). При этом она цитирует бывшего начальника аналитического управления КГБ Николая Леонова, охарактеризовавшего в 2001 году Путина и его коллег следующим образом: «Они патриоты и сторонники сильного государства, укорененного в многовековой традиции. История поручила им осуществить спецоперацию по возрождению нашей великой державы. В мире необходим баланс, а без сильной России возникнет геополитическая нестабильность». Так чем же все-таки в данном случае следует считать обогащение — целью или средством?
Идеи Давиши о том, что клептократия в России выстраивалась «по осознанному замыслу» также не вызывают доверия. Замыслов в российской истории было немало — свои замыслы были и у Горбачева, и у Ельцина, — но где они все теперь? Давиша мимоходом признает, что при Путине «не все пошло, как планировалось», однако в целом ее книга предполагает, что замысел увенчался успехом. При этом автор как будто забывает, что Путин и его окружение, а также круги, на которые он опирается, при Горбачеве и Ельцине выглядели, скорее, неудачниками. При всех своих махинациях в частном секторе и оффшорных операциях кагебешники сначала были отрезаны от по-настоящему больших денег — то есть от нефти, газа, металлов, алмазов и золота. Напрямую увязывая прошлое с настоящим, автор игнорирует отклонения и случайности, а также постепенную радикализацию клептократии, которая продолжается с 2003 года и особенно усилилась в последние два года. Давиша также забывает о не связанной напрямую лично с Путиным динамике, в рамках которой лояльные режиму игроки экспроприируют чужую собственность, борясь за место в иерархии и сражаясь с конкурентами методом превентивных ударов.
Представления Давиши об исконной тяге Путина к обогащению заставляют ее забывать не только о структурных реформах времен его первого срока и стоящем за ними мировоззрении, но и о четырехлетнем президентском правлении его «младшего партнера» Дмитрия Медведева. Медведев стал президентом, когда Путин решил соблюсти — по крайней мере, формально — запрет на три последовательных президентских срока. Забывчивость автора понятна: Медведев не зря получил насмешливое прозвище «Медвежонок», и Путин неспроста выбрал его в преемники. Но тем не менее, окружение Медведева и некоторые влиятельные
