— Плежде всего надо лассуждать пло молань,-- выступил вперед очень толстый мальчик с круглыми щеками и надутыми губами.-- Молань важнее всего.
— Какая молань? что ты мелешь? — удивился Петя Тузин.
— Не молань, а молаль! — поправил председателя тоненький голосок из толпы.
-- Я и сказал молань! — надулся еще больше Иванов-третий.
- Мораль? Ну хорошо, пусть будет мораль. Так, значит, мораль... А как это мораль... это про что?
— Чтобы они не лезли со всякой ерундой,-- волнуясь, заговорил черненький мальчик с хохлом на голове.-- То нехорошо, другое нехорошо. И этого нельзя делать, и того не смей. А почему нельзя — никто не говорит. И почему мы должны учиться? Почему гимназист непременно обязан учиться? Ни в каких правилах об этом не говорится. Пусть мне покажут такой закон, я, может быть, тогда и послушался бы.
— А почему тоже говорят, что нельзя класть локти на стол? Все это вздор и ерунда,-- подхватил кто-то из напиравших на дверь.-- Почему нельзя? Всегда буду класть...
— И стоб позволили зениться,-- пискнул тоненький голосок.
— Кричат "не смей воровать!",-- продолжал мальчик с хохлом.-- Пусть докажут. Раз мне полезно воровать...
— А почему вдруг говорят, чтоб я муху не мучил? — забасил Петров-второй.-- Если мне доставляет удовольствие...
— А мама говорит, что я должен свою собаку кормить. А с какой стати мне о ней заботиться? Она для меня никогда ничего не сделала!..
— Стоб не месали вступать в блак,-- пискнул тоненький голосок.
— А кроме того, мы требуем полного и тайного женского равноправия. Мы возмущаемся и протестуем. Иван Семеныч нам всё колы лепит, а в женской гимназии девчонкам ни за что пятерки ставит. Мне Манька рассказывала...
— Подожди, не перебивай! Дай сказать! Почему же мне нельзя воровать? Раз это мне доставляет удовольствие.
— Держи дверь! Напирай сильней! Приготовишки ломятся.
— Тише! Тише! Петька Тузин! Председатель! Звони ключом об чернильницу — чего они галдят!
— Тише, господа! — надрывался председатель.-- Объявляю, что заседание продолжается.
Иванов-третий продвинулся вперед.
— Я настаиваю, чтоб лассуждали пло молань! Я хочу пло молань говолить, а Сенька мне в ухо дует! Я хочу, чтоб не было никакой молани. Нам должны всё позволить. Я не хочу увазать лодителей, это унизительно. Сенька! Не смей мне в ухо дуть! И не буду слушаться сталших, и у меня самого могут лодиться дети... Сенька! Блось! Я тебе в молду!
— Мы все требуем свободной любви. И для женских гимназий тоже.
— Пусть не заплещают нам зениться! — пискнул голосок.
— Они говорят, что обижать и мучить другого нехорошо. А почему нехорошо? Нет, вот пусть объяснят, почему нехорошо, тогда я согласен. А то эдак все можно выдумать: есть нехорошо, спать нехорошо, нос нехорошо, рот нехорошо. Нет, мы требуем, чтобы они сначала доказали. Скажите пожалуйста — "нехорошо". Если не учишься — нехорошо. А почему же, позвольте спросить,-- нехорошо? Они говорят — "дураком вырастешь". Почему дурак нехорошо? Может быть, очень даже хорошо.
— Дулак — это холосо!
— И по-моему хорошо. Пусть они делают по-своему, я им не мешаю. Пусть и они мне не мешают. Я ведь отца по утрам на службу не гоняю. Хочет — идет, не хочет — мне наплевать. Он третьего дня в клубе шестьдесят рублей проиграл. Ведь я же ему ни слова не сказал. Хотя, может быть, мне эти деньги и самому пригодились бы. Однако смолчал. А почему? Потому что я умею уважать свободу каждого ин-ди...юн-ди...ви-ди-ума. А он меня по носу тетрадью хлопает за каждую единицу. Это гнусно. Мы протестуем.
— Позвольте, господа, я должен все это занести в протокол. Нужно записать. Вот так: "Пратакол засе..." "Засе" или "заси"? "Засидания". Что у нас там первое?
— Я говорил, чтоб не приставали локти на стол...
— Ага! как же записать?.. Нехорошо — "локти". Я напишу "оконечности". "Протест против запрещения класть на стол свои оконечности". Ну, дальше.—
-Стоб зениться...
— Нет, врешь, тайное равноправие!
— Ну ладно, я соединю. "Требуем свободной любви, чтоб каждый мог жениться, и тайное равноправие полового вопроса для дам, женщин и детей". Ладно?
— Тепель пло молань.
— Ну ладно. "Требуем переменить мораль, чтоб ее совсем не было. Дурак — это хорошо".
— И воровать можно.
— "И требуем полной свободы и равноправия для воровства и кражи, и пусть все, что нехорошо, считается хорошо". Ладно?
— А кто украл, напиши, тот совсем не вор, а просто так себе человек.
— Да ты чего хлопочешь? Ты не слимонил ли чего-нибудь?
— Караул! Это он мою булку слопал. Вот у меня здесь сдобная булка лежала: а он все около нее боком... Отдавай мне мою булку!.. Сенька! Держи его, подлеца! Вали его на скамейку! Где линейка?.. Вот тебе!.. Вот тебе!..
— А-а-а! Не буду! Ей-богу, не буду!..
— А, он еще щипаться!..
— Дай ему в молду! Мелзавец! Он делется!..
— Загни ему салазки! Петька, заходи сбоку!.. Помогай!..
Председатель вздохнул, слез со стула и пошел на подмогу.
Н. А. Тэффи
