Меамуры. Из невошедшего.
Меамурина вторая. Жили-были.
Жила-была медведица. Мама. И было у нее два медвежонка. Где был папа-медведь неизвестно – то ли подался на Север деньги зарабатывать, то ли к родным уехал в отпуск, то ли просто семью бросил – об этом история умалчивает. В общем – жила-была медведица с медвежатами. Как полагается, по первой вьюге, чтоб замела следы, ложились дрыхнуть в берлогу и сосали лапы, а летом – шарились где ни придется…
… Второй день – второй маршрут. А почему сегодня не выходной?!
Часам к 10 утра вахтовка, отвезя смену на буровую, приезжает за нами. Радиометр, посовещавшись, отдаем Маше – «хоть будет законный повод делать остановку каждые сто метров». Сергеевна обещает на сегодня соковыжималку. Маршрут для нас – пройти метров 400 от дороги до ручья, взять там пробу. Потом подняться на сопку, проба на вершине, а после – три километра постепенный спуск к реке Кимкан. Там, вдоль реки идет дорога, на которой и должны нас подобрать. Если машины не будет, то в качестве бонуса нам предлагается пройти по дороге, сколько придется, навстречу ей.
Начинается все как нельзя хуже – наш дорогой руководитель, не разобравшись с GPS-кой и компасом и не сориентировавшись по карте, промахивается на 2 километра! Вахтовка перемещает нас в точку, откуда должен бы начаться наш с Сергеевной маршрут, но вместо этого за борт десантируются Шаров с Машей. А ГАЗ-66 увозит нас все дальше и дальше… Спидометр в машине не работает, километраж не накручивается, но опытный водитель «на глазок» прикидывает, что положенное расстояние мы уже проехали и выкидывает нас из вахтовки.
Сергеевна не сразу просекает коварную фишку Шарова, его стратегический просчет, его тактическую ошибку… Мы успеваем пройти от дороги до ручья, найти место поприличнее-посуше, умыться-напиться (так, на всякий случай – день снова обещает быть знойным, как южная женщина, горячим, как пирожки у бабушки). Сергеевна отдает команду «Копай!» Я с осторожным энтузиазмом вонзаю лопату в землю. Осторожным – потому что помню вчерашний день, потому, что экономю силы, потому, что фиг его знает, что ждет сегодня. Энтузиазмом – потому что все-таки начало маршрута, да и весь он в целом, если верить карте, обещает быть полегче первого – взобраться бы только на сопку, а там до самого конца – вниз, под гору. К тому же Сергеевна выдала мне перчатки, мол, все равно руками нагребаешь… Успеваю копнуть ровно три раза. Потом вдруг слышу: «Стой! Не копай!» Стою. Не копаю. Сергеевна колдует минут пять над картой и GPS-кой, что-то высчитывает и вымеряет, и в итоге:
– Ничего понять не могу, что-то мы сейчас не там, где должны быть, – оглядывается по сторонам, – ну совсем не там…
Сверяется еще раз. Снова наше фактическое местоположение не сходится с намеченным. Расхождение в два километра получается. Сергеевна рещает вернуться к дороге и по ней пройти до настоящего начала маршрута. Идем… и не доходя ста метров, видим, как наша вахтовка грациозно развернувшись (как это может сделать ГАЗ-66 на проселочной дороге), величественно удаляется из поля зрения, с достоинством покачиваясь на ухабах, выбоинах и прочих рытвинах и ямах. Мда, жалко-то как, чуть-чуть ведь не успели, а теперь придется к пятикилометровому маршруту добавлять почти половину. Прямо как в биатлоне – за промахи приходится расплачиваться штрафными кругами. Правда Сергеевну это похоже не слишком смущает – она как Бьорндален резво уходит вперед. Я же вяло пылю позади в сапогах на размер больше, иногда пытаюсь подтянуться и догнать, иногда плюю на это и начинаю считать шаги и прикидывать, когда уже кончится этот штрафной круг.
Но вот наконец мы сворачиваем с дороги и «начинаем КВН», потеряв добрый час времени и отмотав лишние километры. Здесь ручей оказывается ближе к дороге и вскоре у меня появляется возможность отдохнуть и поковыряться в земле. Время приближается к 12 часам, в тени еще терпимо, а вот на солнце уже можно жарить мясо, тушить овощи, запекать запеканку и выпекать выпечку. Вот только о еде как-то совсем не думается, все больше о воде. Поэтому выливаю ее, взятую утром на базе и уже успевшую нагреться в рюкзаке, и набираю из ручья новую. Учтя вчерашний печальный опыт, когда вода закончилась в конце маршрута, сегодня взял с собой две полторашки. Уж этот-то груз я нести ни за что не устану.
Ну вот, «заправлены планшеты в космические карты», можно двигаться дальше. Начинается подъем на сопку. По сравнению со вчерашним «этот массивчик потише, поглуше и засорен изрядно» – всюду какие-то поваленные елки-палки, причем судя по их размеру, простояли они не один десяток лет, прежде чем повалиться. Но здесь хотя бы ничего не горело, а потому почти полностью отсутствует молодая мелкая поросль и всяческие лианы. В общем и целом, хотя градусность подъема будет побольше, сегодня идти вверх полегче. По крайней мере мне – наверное втягиваюсь потихоньку. А вот Сергеевна наоборот – жалуется на то, что ее «ноги не ведут», вспоминает про Сихотэ-Алинь – «там-то еще хлеще». Да и душно сегодня очень. Поэтому темп подъема достаточно невысокий, часто останавливаемся посидеть-отдохнуть, ориентиры – от одной поваленной елки до другой. А мне такое передвижение и в радость…
… В этот день медвежья семья занималась своими обычными летними делами – начинали нагуливать жир к зиме – обламывая малину кое-где, а иногда и кое-кому, разрывая муравейники и угощаясь любимым своим лакомством – тысячей-другой (чуть не сказал сладких, спелых и сочных) муравьев. Попутно мама-медведица обучала потомство секретам медвежьей профессии, проводя с ним военно-полевую игру «Зарница». Время лениво близилось к полудню и даже слегка перевалило за него, начиналась сиеста, а потому мишки решили устроиться на послеобеденный отдых, найдя хорошее местечко возле какого-то небольшого родника…
… Как обманчив бывает путь к вершине сопки, если она поросла лесом – каждый новый просвет между деревьями воспринимается как долгожданный конец пути. А на самом деле склон лишь немного и ненадолго выполаживается, но потом снова начинает забирать вверх, а снизу-то кажется, будто впереди и есть вершина, и деревьев не видно потому что дальше начинается спуск. Но проходишь еще полсотни метров, и просвет сгущается, а потом и вовсе исчезает, и подъем продолжается дальше…
Вот так и мы, устав карабкаться на эту нескончаемую сопку и дойдя до одного из таких просветов, решаем сделать на этой полянке вторую точку маршрута. Я по традиции плюхаюсь в травку, мне по традиции говорят «копай», я все так же традиционно пытаюсь отмычаться… В общем, рутина рабочего дня…
– Вы проверьте по карте, может мы опять где-нибудь не там?
– Ну не дошли до вершины метров 80… Ну и чё? Хрен с ней, нам и здесь хорошо… Ты копай давай, а потом мы тут и пообедаем…
Копаю, нагребаю, попутно надиктовывая Сергеевне то, что набираю: «горизонт А, мощность 7 см, суглинок легкий, бурого цвета, рыхлый, сухой, с включениями органики». Все это заносится в пикетажку – дневник, в котором отмечаются точки маршрута и их примечательные особенности, ориентиры, а также описываются отобранные пробы…
Прямо в выкопанной ямке разводим костёр. Я с утра плотно позавтракал, поэтому сейчас есть не хочу, а вот Сергеевна наоборот, утром обошлась только кофе и теперь с удовольствием уплетает стыренные с кухни макароны с тушенкой. На костре вскипячен чай… Всегда удивлялся тому, как на Востоке люди в жару пьют горячий чай и укутываются в ватные халаты для спасения от этой самой жары. Парадокс! Но мы не на Востоке и халатов у нас нет, да и чай не зеленый а черный, к тому же… «А где сахар?!» - вопрошает Сергеевна.
– Какой сахар? – не понимаю я.
– Что значит какой сахар? Нам на отряд полагается столько-то грамм сахара… Где он?
– А фиг его знает… В первый раз об этом слышу…
После этого мне в течение десяти минут промывают мозги, толково разъясняя, что «Шарик, ты балбес!» и что в жару сахар и глюкоза первейшая и важнейшая вещь для сердца, чтоб оно выдержало нагрузки в виде таких вот подъемов на сопки… В конце концов, махнув рукой, «ну что с тебя взять!», Сергеевна извлекает из своей полевой сумки барбариски и кидает одну мне…
Еще десять минут отдыха и наш обеденный перерыв is over. «Окончен бал, погасли свечи», точнее гаснет заливаемый костер. До чего жалко тратить на него бесценную воду!
Собрались. Продолжаем маршрут. Спуск с горы аналогичен подъему в плане полного отсутствия подлеска, но повсеместного наличия завалов и буреломов. Поэтому передвижение наше напоминает слалом – через каждые полсотни метров Сергеевна поворачивает на 45 градусов то влево, то вправо, что несомненно удлиняет путь и невозможно понять, прошли мы 800 метров или всего полкилометра. А посему я бросаю считать шаги, все равно следующая точка уже близко, а дольше положенного Сергеевна не проведет. Погружаюсь в собственные мысли, механически продолжая пробивать себе дорогу, лопатой отводя или перерубая уж слишком преграждающие путь ветки и автоматически отмечая смену направления движения… Так продолжается еще несколько минут и вдруг… я натыкаюсь на внезапно остановившуюся Сергеевну. Но в отличие от обычных остановок, сейчас она не смотрит на компас и не сверяется с картой, а настороженно водит глазами по сторонам. Предупреждая мой вопрос, она вскидывает руку: «Тихо!» Я послушно закрываю рот и тоже начинаю вслушиваться в звуки окружающего мира. Вот только проблема в том, что я был настолько погружен в себя, что теперь не знаю, что именно надо слушать – ветер шумит в верхушках деревьев, птицы перекликаются на разные голоса, ставший уже привычным звон комаров – вроде все как обычно… Но Сергеевна все равно продолжает напряженно вслушиваться, что-то ей не нравится, не понятно только что… Видимо не услышав того, что хотела, она вскрикивает: «Э-эй!!» И тут из кустов всего в десятке метров перед нами раздается доселе никогда мной не слышанный звук – что-то среднее между кряхтением и кряканьем, но явно воспроизводимое не человеком. Глаза у Сергеевны расширяются до невозможности, на лице вообще выражение неописуемое, она успевает только бросить «Назад!» и срывается в противоположную нашему движению сторону. Я, толком еще ничего не понимая, бегу за ней, зря с таким лицом точно ни за что бежать не станут. Она на ходу роняет «Медведь!», мне этого хватает, я припускаю с еще большей скоростью. Отбежав метров на пятнадцать, Сергеевна резко тормозит: «Стой!». Я останавливаюсь. Вроде всё тихо, за нами никто не ломится. Сердце бешено колотится, ощущения непередаваемые – страх, какой-то инстинктивный, перед смертельной опасностью, внезапной, неожиданной, невидимой, но от этого еще больше пугающей. Страх, от которого волосы пусть и не седеют, но уж точно встают дыбом. Для того чтобы поседеть, надо, наверное, чтоб медведь ломанулся на нас и попал в поле зрения. Мелкая дрожь по телу, особенно, как это ни банально, трясутся коленки. Сергеевна, уж на что опытная и видавшая виды, а по ее лицу заметно, что испытывает она сейчас что-то похожее. Но хорошо, что паники нет. Прикидываю, что у нас имеется для самообороны – молоток у Сергеевны и лопата у меня. Не густо, ой как не густо! Лопату в зубы и молотком по башке? А нам дадут это сделать?! Пока-то всё тихо, но что дальше? Сергеевна просит у меня лопату, берет ее и несколько раз звонко ударяет по ней своим молотком. В ответ из-за тех же кустов на нас опять рычат-кряхтят-крякают. «Медведица… с медвежатами» – говорит Сергеевна, – я их следы давно заметила. И идут, блин, прямо по нашему маршруту!». Только тут я вспоминаю, что и сам видел в траве один широкий след, будто прошел грузный человек, да еще волок какую-то тяжелую поклажу. След ровный, прямой, отчетливый. А рядом два маленьких, узких, все время петляющих, переплетающихся, то расходящихся в стороны, то примыкающих вплотную к широкому. Но тогда я, задумавшись неизвестно о чем, никакого внимания на них не обратил. Дальше начинается диалог из «Винни-Пуха»:
– И что же теперь делать?
– Что делать, что делать… Ждать!
– И долго… ждать?
– Неделю!
– Сколько-сколько?!
– Не-де-лю! Не меньше!
Присаживаемся на оказавшееся здесь как нельзя кстати поваленное дерево. «Будем ждать, пока не уйдут» – заявляет Сергеевна. «И долго это?» – интересуюсь я. «Откуда ж я знаю, – отвечает она, – вот мне так один раз тоже встретился мишка, так я час сидела, стучала кружкой об котелок, а он все никак уходить не хотел. Пришлось доставать револьвер и стрелять, тогда только свалил».
– А сейчас почему оружие не выдают?
– Вообще по всем правилам положено, но за его регистрацию, лицензии и прочую хрень надо платить, а на это естественно денег не находится. А так бы конечно, бахнуть сейчас – вся округа мигом разбежится.
Продолжаем сидеть, ждать, периодически постукивая молотком об лопату. Ответное порыкивание переместилось чуть подальше от нас, но ненамного. Странный, неписанный лесной кодекс между человеком и животным – нас предупредили, чтоб мы не совались куда не надо, мы предупреждаем о своем местоположении, чтобы ненароком не вышли на нас.
– Блин! – в сердцах восклицает Сергеевна, – был бы медведь-одиночка, давно бы уже усвистал куда-подальше, а эти медвежата будут сейчас в час по чайной ложке ковылять.
Проходит еще минут пятнадцать. Кряхтение, все так же не торопясь, продолжает удаляться, причем как назло почти по нашему дальнейшему маршруту; так же неспешно спадает напряженность… Сергеевна не выдерживает: «Хрен с ними! Пошли! Заберем вправо, но не сидеть же здесь неизвестно сколько!» Встаем, собираемся с мыслями и вещами и начинаем забирать градусов под 70 вправо. Ё-моё, еще один крюк! Сколько же сегодня непредвиденных лишних километров! «Пой! – говорит Сергеевна, – чтоб знали где мы есть»
– А что петь-то?
– А не знаю, что хочешь!
И я заорал во всю глотку первое, что пришло в голову. Не поверите, но пел я «Кипучая, могучая, никем не победимая». Сергеевна улыбается и для верности просит еще несколько раз постучать лопатой по дереву. С радостью луплю по стоящей рядом елке, теперь-то конечно ни один здравомыслящий зверь не захочет связываться с невесть что орущим и неизвестно куда ломящимся идиотом
По ходу натыкаемся на какую-то лужу – не лужу, ключ – не ключ, родник – не родник, в общем – «выход грунтовых вод». А вокруг – мать моя! – все истоптано, измято, исковеркано, изрыто – медвежья лёжка одним словом.
Движение продолжается. Отмахиваем где-то с полкилометра. Давно уже должна быть точка отбора пробы, но что делать?! Возвращаться назад на линию маршрута что-то не хочется, кто знает, куда ушли медведи. Будем брать прямо здесь, решает Сергеевна. Лес поредел, место более-менее открытое, просматривается хорошо. Я начинаю копать, но меня останавливают. Опять стоим, вслушиваемся. Напряжение хоть и отпустило, но нервы все равно взвинчены. Сергеевна снова кричит свое «Э-эй!». В ответ в кустах, примерно метрах в 80 что-то стремительно шуршит и всё стихает. Я вопросительно смотрю на Сергеевну. «Изюбрь, – улыбается она, – больше нашего наверно испугался. Чего смотришь, копай давай, он сейчас уже фиг знает куда ускакал». Ну что ж, ей виднее. Отбираю пробу, открываю вторую полторашку воды. Первая уже выпита. На 2,5 километра пути осталось чуть больше литра. Тревожно как-то, учитывая моё водохлёбство.
Идем дальше, постепенно начиная понемногу забирать влево, возвращаясь к своему маршруту. Я периодически со всего размаху долблюсь в попадающиеся на пути стволы. Теперь-то я могу целый трактат написать, о том, как правильно стучаться в деревья. Чем дальше от конца штыка лопаты, тем глуше и тише получается звук, и наоборот – чем ближе к концу бьешь, да еще и с оттяжкой, тем звонче. Стучать лучше всего по березе и лиственнице, а всякие ёлки, бархаты и другие деревья с мягкой корой или поросшие мхом, смягчают удар и звук.
Следующий километр проходит относительно спокойно. Где-то на середине его мы даже набредаем на заброшенную лесовозную дорогу, которой нет на карте. Я предлагаю пройти по ней, но Сергеевна отказывается, мотивируя это тем, что нам с ней не по пути, и мы снова углубляемся в лес. Правда метров через четыреста дорога очевидно делает поворот и мы опять выходим на нее. Но теперь уже пора отбирать пробу и отойдя от колеи на двадцать метров, мы делаем привал. Копается в этом месте плохо – лопата сразу же со звоном ударяется об камни. С трудом пробиваюсь вглубь сантиметров на 20, вместо предполагаемых 40. Дальше невозможно… «Да и не нужно, – говорит Сергеевна, – и так все видно, где какой горизонт и какие у них особенности».
Эхма, последний рывок до последней точки. По пути слышу какой-то гул, а потом и рёв. Да это же Транссиб! Судя по карте где-то километрах в двух-трех от нас «И не боятся же, – говорю, – животные шариться по таким местам – лесовозная дорога, железная рядом». «А, – отзывается Сергеевна, – современные животные уже ко всему привыкли и ничего не боятся». Перед нами вырастает небольшая сопочка, мы решаем не лезть на нее в лоб, а взобраться по плавной дуге. И вот мы наверху. Как же здесь хорошо! В тени дует легкий ветерок, унося заодно комаров и мошек. Даже Сергеевна решает расслабиться – ложится на свою сумку, закуривает и пускает струи дыма в тех насекомых, которых ветер не смог унести. Насекомые в ужасе шарахаются от дыма. «Вот потому я и курю» – с удовлетворением в голосе замечает Сергеевна. Я нагребаю последнюю пробу и тоже лежу, наслаждаясь покоем. Интересно, что сейчас делают мишки?! На железной дороге снова гудит поезд. А совсем рядом, где-то под сопкой что-то журчит и переливается. «Ручей, – лениво бросает Сергеевна, – сходи, воды набери». Что ж она раньше-то молчала? Хватаю бутылки и бегу вниз. С этой стороны склон у сопки крутой, но разве может это меня остановить на пути к воде! На лужайке под горой повсюду стоят скелеты бывших палаток геологов, но главное – широкий – почти два метра в ширину и где-то полметра в глубину ручей. На карте он обозначен как пересыхающий. Все бы пересыхающие были такими как этот. Вода приятно-холодная, никак не могу от нее оторваться, чуть ли не плавать уже залез. Через несколько минут, видимо не дождавшись меня, сверху с шумом спускается Сергеевна. С удовольствием умывшись, она прерывает мои водные процедуры и мы отправляемся вдоль ручья на поиски дороги. Ручей впадает в Кимкан, а дорога идет параллельно реке, значит рано или поздно мы должны на нее наткнуться. И метров через триста в самом деле ручей пересекает какая-то дорога. Правда выглядит она как-то заброшено – заросла вся. Но мы решаем идти по ней и через сотню метров находим по сторонам от дороги покосы. Свежие. А еще через двести метров эта полузаброшенная дорога примыкает к отличному проселку. Теперь уже сомнений нет, что это и есть искомое место, где нас должны подобрать. Вот только кто? Вахтовки не видно и не слышно. Что ж, как и предписано идем ей навстречу. Сергеевна недовольно ворчит что ненавидит ходить по полям, а я наоборот – в прошлом году привык болтаться по хакасским степям, поэтому эта часть маршрута дается мне легче всего. Пройдя метров восемьсот и так и не встретив машины, решаем остановиться в небольшой березовой рощице прямо возле дороги. Но успеваю только бросить на землю рюкзак и бутылку с водой, самому лечь не удается – потому что слышится натужный рев работающего двигателя. И не проходит и минуты, как вахтовка выруливает на нас из-за поворота. Все! Конец второго маршрута!
… А вечером, укладывая детей спать, мама-медведица еще долго рассказывала им о том, кто это сегодня издавал в лесу такие непонятные звуки и о том, как непросто жить в современной сложившейся политической обстановке и экономической ситуации…
PыSы: За ужином Шаров травил байку о том, как в 197.. каком-то году ему пришлось сопровождать на Камчатку груз-200. Два студента – парень и девушка в назначенное время не вышли к вездеходу. Начавшиеся поиски почти сразу же дали результат: нашли рюкзаки, лопаты, но самих студентов не было. Растянувшись цепью, геологи прочесывали лес и вдруг на одного из них с ревом из-за кустов попёр медведь. Спасла мужика его собака–лайка, которая залаяла и на какое-то время отвлекла зверя. Мужик успел выстрелить из карабина. Медведь упал, и вторым выстрелом геолог его добил. Вспороли животному брюхо, и собственно там и нашли… остатки двух студентов…
To be continiued...
Здесь. я думаю, автор, впоследствие исправится.
