Одиночество в «Сити» текст: Дмитрий Долгих
Одним из несомненных достоинств футбола остается то, что его восприятие по-прежнему легко поддается примитивизации. «Свои» – «чужие», «талант» – «бездарь», «жадность» – «бескорыстие», «преданность» – «предательство». Жизнь полна полутонов, неоднозначностей, сложностей и условностей, с которыми приходится считаться, а футбол дает простую и заманчивую возможность эмоциональной разрядки. Здесь даже самые спокойные и рассудительные могут себе позволить быть категоричными и грубыми, а самые яркие индивидуалисты – поддержать порыв толпы.
Процесс прост и созвучен, например, пороговой обработке изображений, когда картинка с большим числом градаций яркости пропускается через элементарный фильтр и становится бинарной. Лишняя информация исчезает, и, например, любая светлая точка становится белой, а любая темная – черной. Все остальное, несущественное, безжалостно и монотонно съедается.
Восприятие истории Карлоса Тевеса (точнее, последней из его историй) тоже привычно бинарное. Необычно в ней лишь то, что порог определен (вероятнее всего, неосознанно – и, вероятнее всего, самим Тевесом) весьма радикально: белых точек на этой картине почти нет, сплошь черные.
Возможно, Тевес во всем виноват сам. Его карьера в «Сити» – безукоризненное и никому не нужное пособие, как зарабатывать миллион фунтов в месяц и быть несчастным. Этот самый миллион (точнее, £250k в неделю) и определяет радикальность порога: вроде бы есть достаточно причин аргентинца пожалеть, но его никому не жалко. Большинство уверено, что с такой зарплатой у человека нет права быть несчастным, потому что думает, что деньги – это ровно то, что ему – большинству – самому не хватает для счастья. В данном случае это дело десятое; факт в том, что у Тевеса нет шансов на понимание. Просто на то, что многие захотят разбираться.
А история меж тем вышла совсем не бинарная. Тевесу, манера игры которого идеально подходит для болельщицкого обожания, удалось то, что до него в последний раз удавалось, пожалуй, второй мировой войне – объединить две футбольные половины Манчестера. Помните, «Олд Траффорд» был разрушен и «Юнайтед» пришлось несколько лет играть на стадионе «Сити»? Правда, теперь Манчестер объединила ненависть.
Тевес помнит, а точнее знает, вряд ли – знания вообще не его конек. Сейчас он, в частности, вряд ли что-то знает о собственном будущем, но для понимания ситуации не важно ни это, ни даже то, что на самом деле случилось в Мюнхене. Это чрезвычайно важно для будущего Тевеса, а для понимания его манчестерского прошлого – пожалуй, нет.
История вышла не только не бинарная, но и драматичная, пожалуй, даже трагичная. Все знают, что у Тевеса было сложное и короткое детство, и суть парадоксальным образом может состоять в том, что, повзрослев слишком рано, Карлитос не повзрослел вовсе.
Поведение аргентинца и в самом деле очень часто напоминает поведение ребенка, который живет в своем, несколько обособленном мире. Этим миром правят эмоции и желания – не ответственность, не обязательства, не устоявшиеся социальные нормы. Потому Тевес часто меняет решения, неумело врет, периодически просит его отпустить, наивно заявляет, что договорился с шейхом Мансуром, будто может уйти, когда пожелает, и в состоянии обиды или апатии рассказывает, что хочет завершить карьеру или отказывается играть (все же разминаться?) в Мюнхене. В ту же модель укладывается история расставания с «Юнайтед», когда Карлитос сначала канючил, чтобы Фергюсон подписал с ним длительный контракт, а потом не то обиделся, не то соблазнился на более сладкую конфету соседей.
Драматична история потому, что человек благодаря футбольному таланту не только оказался в чужом мире, но и вроде бы сумел его покорить. От этого, впрочем, мир менее чужим не стал и отчего-то даже не подумал меняться под Тевеса. В общем, классический сюжет, такими полнится история мировой литературы. Беда только в том, что ничего сложного в сюжете Тевеса публика не видит, как, вполне вероятно, не увидели бы глубины «Матч-пойнта» (или даже «Преступления и наказания») настроившиеся на легкий детектив с элементами мелодрамы. Футбол просто для этого не предназначен: не предназначен для массового осознания глубины историй людей, его населяющих.
То, что происходит сейчас (особенно с участием дурацких грузовиков для сбора футболок Тевеса), конечно, оставляет неприятное впечатление и зовется травлей. Кто-то, вероятно, хочет Тевеса пожалеть, но вовремя вспоминает о £250k. Или вдруг приходит к выводу, что жалеть Тевеса не за что.
История Карлитоса – это, конечно, еще и история одиночества. Внутреннего, внешнего, обоих сразу. Он долгое время жил в чужом Манчестере без семьи (в чем, вероятно, сам виноват – и что один, и что долгое время, и что в Манчестере), теперь семья с ним, но приходится одному тренироваться. Он так и не выучил язык и, вернее всего, плохо разбирается в контрактных сложностях, преследовавших его с самого момента перехода в «Коринтианс». Вокруг аргентинца всегда было полно советников и дельцов, которые до сих пор не могут поделить все деньги, на нем сделанные. Но и в их компании он всегда был в одиночестве. В чем, если подумать, тоже особо некого винить.
Не цепляет? Все так же сложно жалеть человека, который полтора десятилетия назад жил на пустыре, а теперь живет в доме с теннисными кортами? По повседневным представлениям это называется то ли «чудо», то ли «жизнь удалась»?
Остается два варианта. В первом случае нужно особое состояние души, чтобы пожалеть исключительно за то, что не за что жалеть. Если задуматься, это не так абсурдно, как кажется. Вторым же вариантом воспользуются те, кто по какой-то причине пренебрег возможностью получить от футбола то, зачем пришел, и нашел в себе силы рассмотреть и одиночество, и несовпадение миров, и что-то еще. Ну и, конечно, всегда остается вероятность вдруг углядеть философию «Преступления и наказания» в легком безыдейном детективе с элементами мелодрамы.
Как бы то ни было, и сам Карлос Тевес вряд ли нуждается в жалости. Максимум – в сочувствии. Аргентинцу теперь важно как можно быстрее найти мир, более соответствующий его внутреннему устройству, и способ туда перебраться, не потеряв слишком много. А вот его английскую картинку уже не исправить: пороговая обработка выполнена, полутона стерты и информация безвозвратно утеряна. Изображение останется черным.
Одним из несомненных достоинств футбола остается то, что его восприятие по-прежнему легко поддается примитивизации. «Свои» – «чужие», «талант» – «бездарь», «жадность» – «бескорыстие», «преданность» – «предательство». «Черное» и «белое».
http://www.sports.ru/tribuna/blogs/dolgih/248192.html
