Валерий Сорокин выпрыгивает из машины, припаркованной у пятизвездочной московской гостиницы Renaissance, и виновато протягивает руку: «Прости, что опоздал, брат – у бати день рождения, 51 исполнилось, заезжал поздравить. Сколько там времени? Должно ведь хватить, да?»
На дворе – дождливая суббота, и Сорокин старается все делать быстро. Пару недель назад он дал лучшее флэш-интервью в истории русского футбола и на какое-то время стал самым востребованным персонажем банды Анатолия Давыдова: через пару минут после интервью Sports.ru Сорокин убежит на тренировку, а вечером снова сядет за стол – на этот раз с коллегами из еженедельника «Футбол».
Времени все-таки не хватило, так что разговор растянулся на несколько дней. В первый из них Сорокин потягивал латте в лобби дорогого отеля накануне матча со «Спартаком». Во второй – улыбался в веб-камеру, закрывшись в туалете томской квартиры. В соседней комнате жена укладывала дочку спать. Главное – не шуметь.
- QrIhwPOUrug.jpg (244.67 КБ) 6323 просмотра
Капитан
– Вы в 14 лет переехали из Ставрополя в Москву. Как это вышло?
– Мой папа – футбольный тренер, работал в Ставрополе в училище олимпийского резерва. Тренировал 83-й год рождения. И двое его воспитанников попали в дубль и в школу московского «Спартака» – в команду к Самедову, Торбинскому. И эти воспитанники подошли к директору школы и попросили за меня, чтобы меня взяли на просмотр в школу. Мы с папой купили билеты, два дня ехали на поезде. Это было начало ноября. Неделю я тренировался, сыграл в товарищеском матче. 85-й год тренировал Сергей Дмитриевич Зимин, который умер в 2009 году, царство ему небесное. И он взял меня в «Спартак», там я год играл, жил в интернате, учился в школе.
– Кто был в вашей команде?
– Я учился как раз в одном классе с Самедовым и Торбинским, хотя они на год старше, но я в шесть лет пошел в школу. Из 85-го года из наших никто не заиграл – только если Прошин, который сейчас в Дзержинске. Они с Алиевым и Пучковым как раз в Киев свалили, когда я приехал.
Так вот, в «Спартаке» я был год – Олег Иваныч тогда пригласил работать моего папу, а Сергей Георгиевич Хусаинов, с которым у меня завязались хорошие отношения, предложил устроить мне просмотр в дубле ЦСКА или «Локомотива». Не помню уже, почему я выбрал «Локомотив», но вроде бы из-за территориального расположения – он был ближе к РГУФКу. Прошел просмотр и подписал свой первый профессиональный контракт на два года.
– Почему в результате ушли?
– А я в дубле варился, за основу не играл. И когда контракт заканчивался, мы с папой решили пойти на просмотр в «Динамо». Батя тогда звонил по городскому в школу «Динамо», говорил: так и так, как мне связаться с представителями дубля? Раньше это еще было возможно, представляешь. Сейчас, конечно, понтов очень много – резюме, почты, мейлы, агенты. На просмотр я попал к Сергею Николаевичу Силкину, это был 2004-2005 год. В общей сложности провел в «Динамо» три года вместе с арендой. Чуть-чуть засветился в основе, потом пришел Юрий Палыч Семин, я провел все три сбора с основной командой, и Семин с Игнатьевым сказали: ты в первой двадцатке игроков, но игровой практики будет очень мало. А мне уже 21 исполнилось, и «Спартак» из Нижнего Новгорода предложил уехать в аренду на восемь месяцев. На семейном совете решили, что стоит поиграть с мужиками в первой лиге.
– В «Динамо» вы как раз застали нашествие португальцев. Они чудили?
– Чудили. У нас команда была разбита на три лагеря. Первый – португальцы, к которым примкнули натурализованные бразильцы. Второй – русские. И третья каста – африканцы Паскаль Менди и Баффур Гьян. Был один случай в 2006 году, за четыре дня до старта чемпионата. Мы сидим в Испании и думаем: надо выбирать капитана. Решили голосовать. Все русские – за Овчинникова, потому что Точилин, который до этого был капитаном, уже не играл в старте. Португальцы – за Дерлея.
А вышло так, что весь прошлый сезон на воротах стоял Нуну, а потом пришел Семин и привел своих игроков – Овчинникова, Хохлова. И на сборах было абсолютно непонятно, кто будет основным вратарем – Нуну или Овчинников. И получалось, что если мы выбираем Овчинникова, он должен играть в старте – капитан же. Поэтому вовремя голосование Нуну неожиданно встает и говорит: «Я видел, как Овчинников вчера ходил по номерам и агитировал русских за себя, чтобы он стал первым номером».
Конечно, это был абсурд. Овчинников подскакивает, чуть ли не майку рвет на себе, бежит на него и орет: «Я тебя сейчас задушу!» Мы – разнимать. Нуну уже испугался, не знает, что делать – бежать или оставаться. Дурдом. В итоге, успокоили Овчинникова и говорим: «Давайте каждому дадим по листочку и анонимно проголосуем». Португальцы отвечают: «Нет». «Почему?» «Нас – 11 человек, двоих нет. Вас больше. Мы не будем голосовать». А двое – это Сисеру, который тогда в Португалии лечился, и Тьяго Силва, который сейчас в «ПСЖ» играет, а в том году чуть ли ни с малярией в больницу загремел, на смертном одре лежал. «Вы чего, сдурели? – говорим. – У нас четыре дня до игры. Сисеру только через полгода приедет, а Тьяго вообще без сознания лежит под капельницами». «Нет, давайте им звонить, пусть говорят, за кого они голосуют. Тогда нас будет 13, и мы сможем выиграть».
Представляешь? Люди – миллионеры, Лигу чемпионов выигрывали, а тут какой-то фигней занимались. И в такой обстановке мы жили несколько лет.
А капитаном в итоге все равно стал Овчинников – они то ли отказались голосовать, то ли еще что.
Шоколадочка
– В 2008 году вы неожиданно уехали в Бельгию. Как?
– Как раз закончился контракт «Динамо», и в январе агент Володя Адрианов устроил мне просмотр в «Штутгарте». Я еще летом ездил на просмотры куда только можно – «Крылья», «Нальчик», «Луч». «Спартак» меня тогда хотел оставить, но я что-то не разобрался по молодости. Они могли платить мне только половину динамовской зарплаты, ну и я решил, что это не вариант.
«Луч» тоже хотел меня взять, но тут на авансцену вышло «Динамо», которое сначала отдавало меня как свободного агента, лишь бы я ушел, а в последний момент запросило за меня деньги. Там не очень много, конечно, было – миллион, что ли, рублей, или два. Доступные цифры для команды высшей лиги. Но у «Луча» тогда дела не очень шли. Павлов сначала сказал руководству, что я бесплатным буду, а тут, оказывается, надо платить. Так что он сказал: «Блин, не знаю, что делать. Такая ситуация, понимаешь». Ну и я остался в «Динамо» еще на полгода. Большая ошибка.
И вот закончился контракт, полетел в Штутгарт, но им не подошел. Осталось два варианта: либо ехать на просмотр в первую немецкую лигу, либо в высшую бельгийскую. Я так поразмыслил и решил, что надо в высшую – пусть и чемпионат слабее. Тот просмотр до сих пор помню. Шел он две недели, тренировался за основу, сыграл две официальные игры за дубль, туда-сюда. Как будто в космонавты меня готовили, ужас. Но клубу понравился, и я подписал контракт на полгода.
– Почему всего на полгода?
– Боялись, что не заиграю. Там вообще смешная ситуация была. Они очень не хотят брать игроков из России. Агент при мне звонил во все клубы высшей лиги, когда предлагал меня. Везде отвечали: «Извините, мы бы не хотели связываться с русскими». На шестой раз агент уже не выдержал: «Слушайте, в чем причина-то?» «Ну… не любим мы ваш менталитет. Были тут неподалеку прецеденты». Они не расшифровывали, что имели в виду, но я думаю, что и про лень тоже. Наши ведь как обычно – ярко начинают, а потом плачевно заканчивают. Так что контракт был на полгода.
– Проявили себя?
– Один из лучших отрезков в моей карьере. Все получалось! Во всех матчах играл. Через полгода мне предложили контракт все команды чемпионата Бельгии, кроме «Брюгге», «Андерлехта» и «Стандарда». Я выбрал «Гент» – самый топовый из тех, кто меня звал. Классная команда! Тренером был Мишель Прюдомм, известный бельгийский вратарь, игроки отличные, да и зарплата хорошая – больше, чем в «Динамо». Но как раз там у меня не получилось: за полгода сыграл всего в семи матчах, и только один раз – в старте. Не выдержал конкуренции. Хотя тренер очень хорошо ко мне относился, и я старался. Некоторые пацаны из того «Гента», кстати, сейчас в сильных лигах играют. Брайан Руис, например – основной игрок «Фулхэма». Роберто Росалес – в «Твенте». А у меня вот не вышло.
А потом тот тренер, который брал меня в «Брюссель», принял «Тюбиз» – тоже высшая лига, километров 7-8 от Брюсселя, типа наших Химок. И сразу вышел на меня: нам нужен правый полузащитник, я тебя знаю, давай к нам. Ушел туда в аренду снова на полгода, отыграл, вернулся в «Гент», просидел еще полгода, и все – улетел в Россию. Понял, что пора возвращаться домой – сидеть за зарплату не хотелось.
– В другие европейские лиги не звали?
– Был вариант во Франции, как раз после «Брюсселя». Президент Вермирш хотел продать меня то ли в «Лилль», то ли… не помню, короткое название, в общем. Но представляешь, побоялся что там как раз не буду играть, лучше пойду поступательными движениями! И пошел в этот «Гент».
Ну и мы еще с агентом переживали, как Вермирш будет меня продавать – он аферист редкостный. Говорил: «Давайте продлим контракт, а потом мы тебя продадим». И мы боялись, что сейчас подпишем – и все, не пустит никуда. У него репутация в стране такая, знаешь… жучары. Все в свою пользу оборачивает.
– Самый забавный персонаж, с которым вы пересеклись в Бельгии?
– Там страна делится на две зоны – где-то на французском говорят, где-то – на голландском. И вот нидерландцы – своеобразные люди. Такие рабы, знаешь. Видимо, инстинкты предков сохранились. Был у нас такой защитник в «Генте» – Кенни Томпсон. Я такое впервые видел: перед игрой он стоял в душе и хлестал себя ладонями по щекам – с такой силой, что весь красный становился. Я смотрел и думал: как это вообще возможно? А он стоит, бьет – настраивается.
В быту тоже веселые истории случались. Во-первых, там с визами беда – такой геморрой! У Йохана Вермирша, президента «Брюсселя», где я сначала играл, – свой строительный завод. Он вообще очень серьезный человек, сам финансирует клуб высшей лиги. Так вот, он даже от этой строительной компании делал моей девушке рабочее приглашение, как будто она к нему устраиваться едет – и все равно визу не давали. Так что летала ко мне то через Испанию, то через Италию. Ужас, ха-ха
А как-то раз поехал встречать Аллу в брюссельский аэропорт. А он просто огроменный. Когда въезжал на территорию, дали карточку – что-то вроде парковочного талона. И я ее оставил в машине. Ушел, встретились, возвращаюсь – и понимаю, что я просто забыл, где припарковался. Сколько часов мы там проходили! Проплевался весь, локоть чуть себе не отгрыз – и все из-за своей колхозности.
– С языками тоже были проблемы?
– Да катастрофа вообще. Будешь шоколадочку, кстати?
– Спасибо.
– Так вот. Когда еще узнал про «Штутгарт», поступил, как русский человек: гром грянул – побежал в церковь. Давай сразу к преподавателям, учить английский. В итоге – бэ-мэ. Поехал на страх и риск, знал только примитивные выражения. Но слава богу, в «Брюсселе» работал человек, который знал русский – до этого год работал у нас на Динамо в какой-то телекомпании. И представляешь, за этот год выучил язык. Приставили его ко мне, с ним же начал учить французский. Только схватил – уехал в «Гент», а там уже голландский. Клуб нанял преподавателя, потому что у них есть правило – ты обязан знать местный язык. Начал учить, только-только пошло – и опять переезжаю. Но английский зато подтянул. Потому что на английском там говорят все, и установки тоже дают на нем.
– Чем установки европейских тренеров отличаются от того, к чему вы привыкли в России?
– Да всем, даже в России все у всех по-разному. Петраков, например, собирал только 11 футболистов и установку давал только им. Остальные даже не знали, какой план на игру. А еще у Петракова был свой стул – и если ты на него сядешь, это все. Как красная тряпка для него. Иногда новичок заходит, спрашивает: «Ну что ребят, где можно сесть?» «Да садись на этот стул». Раз – Петраков приходит. А он заряженный уже с утра. Как начнет: «Епты! Сядь сюда, сядь сюда, сядь сюда!» А мы все хохочем.
Еще я несколько месяцев работал под руководством Геннадия Григорьевича Гридина – так у него установки вообще могли быть в лесу. Выводил нас на прогулку в день матча, мы идем, разговариваем о своем. И тут он: давайте встанем в круг, ребята. Брал палочку и чертил что-то на земле.
– Как человек, поигравший в Европе, скажите: стоит ли молодым русским парням ехать туда – особенно если зовут не в Англию, Италию или Испанию?
– Однозначно, однозначно. Это настолько интересно! То, как там болеют – это… в пример нашим. Там больше страсти. В Европе для игроков футбол – это больше удовольствие, чем работа. Ну и культура общения между игроками и болельщиками – у нас такой нет. Ты выходишь после игры со стадиона, и чтобы дойти до парковки, тебе нужно поговорить со всеми желающими. Потому что если человек заплатил 20 евро за билет, он может подойти и спросить у футболиста, что хочет. Это очень правильно. А в России мы выходим из раздевалки, идем на отдельную парковку и уезжаем. В лучшем случае из окошка помашем. А кто-нибудь еще кепку с очками наденет – и давай, на связи.
– Самая трогательная встреча с бельгийскими фанами?
– Как-то гуляли с супругой по Генту – уже вечер, темно. И тут налетает толпа малышей по 10-12 лет – человек пять-шесть – и все требуют автографы. Не просят, а прямо требуют. На кепке, на руках. Или поехали в магазин электроники – тоже продавцы узнают. Спрашивают, как дела, как сыграли.
– В России такого нет?
– Ну вот был случай недавно: иду я в Томске, а навстречу – женщина. Я ее раньше видел среди болельщиков. Смотрит на меня абсолютно безэмоциональным лицом. Останавливается: «Ну что, когда выигрывать-то будете?» Я говорю: «Ну, думаю, в ближайшее время». А она только рухой махнула: «Да хоть бы ничью взяли». И мы разошлись, как в море корабли. Очень дружелюбная, эмоциональная встреча, в общем.
Сейчас это, конечно, понятно. В Томске хорошие болельщики, просто всем действительно обидно. Любым на их месте было бы обидно.
Бобер
– Прежде чем перейти в «Томь», вы поиграли в Брянске.
– Да, правда закончилось все печально. Развалилось, можно сказать, в один момент: в декабре 2011-го Владимир Владимирович Путин убрал Юрия Желябовского с поста президента «Энергострима» – одного из основных поставщиков света в центральную часть России. Это компания, которая нас финансировала. Желябовский пытался через суд восстановить свое право быть президентом этой компании, но нет. В результате, пять месяцев мы не получали зарплату.
– Жили на сбережения?
– Сначала – да, а потом машину продал, пешочком ходил.
– Денег так и не увидели?
– Не, Желябовский же сейчас вообще в розыске. А губернатору Брянской области Денину на футбол наплевать. Да и на весь город и регион наплевать, из своих денег он ничего не будет оплачивать.
– В «Томи» сейчас тоже проблемы с финансами?
– В прошлом году были. Говорят, что спонсоры не хотели видеть Степанова на посту гендиректора, поэтому не очень охотно выделяли деньги. Задержка в три месяца – абсолютно нормальная ситуация. А потом они поставили своего, питерского человека – Фоменко Артема Валерьевича, и начали давать деньги в полном объеме. Проблемы – возможно, искуственно создаваемые, – прошли
– Кроме «Томи», где еще вы могли оказаться?
– В «Амкаре». Звонил оттуда спортивный директор, но я еще не знал, что будут такие финансовые проблемы, и отказался. А потом был вариант с «Аланией», но я очень скептически отношусь к таким своеобразным регионам. Там нужно быть местным игроком, чтобы все сложилось. Хотя я родился недалеко от Владикавказа, в Ставрополе, но все равно.
– Правда, что какое-то время вы тренировались у Божовича в «Москве»?
– Да-да, было дело. Когда вернулся из Бельгии в конце 2009 года, отправил Божовичу свои диски. Через Сергея Юрьевича Хусаинова, кстати. Божович посмотрел и пригласил меня на сборы. И вроде бы все хорошо, тренируюсь, а в конце сборов объявляют, что команда закрывается. Так что приехал, развалил клуб и уехал в Брянск.
– Самый необычный игрок, с которым вы встретились в России?
– Мой товарищ Саня Семенов из «Нижнего Новгорода». Мы с ним в Брянске вместе играли. Уникальный парень с очень своебразным чувством юмора. Помню, как-то ехали из Волгограда в Астрахань на поезде, в купе. Я рассказываю анекдот. Не самый смешной, но все ребята хохотали. Анекдот такой:
Сидели на берегу реки, курили анашу Бобер и Заяц. Бобер вдыхает и, не выдыхая, свешивает лапки и плавненько погружается в воду. Заяц сидит минуту, две, три, пять – Бобра нет, епть. Он уже панику начинает бить: где бобер? Тут фигак – Бегемот из воды высовывается. А заяц подскакивает и орет: «Бобер! Бобер! Выдыхай! Выдыхай!»
Мы сидим, смеемся, а Саня молчит. Ни слова, ни улыбки. Проходит минута, и он говорит: «Так, подожди, а что с бобром-то в итоге?»
– Когда я спрашивал про необычного парня, думал, назовете Гарри О’Коннора.
– А с его стороны как раз никаких чудачеств не было. Очень позитивный пацан, веселый. Это потом у него же снова проблемы с наркотиками были. Но я не знаю толком, что там было. Он мне только про первый случай рассказывал. Говорил, что вообще не при делах, что друг у него машину одалживал, и у него выпал пакетик с какой-то травой. Потом его почему-то остановила полиция и обыскала машину. Ну и замели.
Гараж
– Прочитал, что вы считаете себя патриотом. Правда?
– Да. Я раньше об этом как-то не задумывался, а как раз в Бельгии понял: Европа – не для меня. Честно. Не то, что скучно – я-то сам скучный, не люблю ночные заведения, гулянки, время провожу с Аллой, Матроной. Просто поймал себя на такой мысли, когда мы уже уехали из Бельгии в Брянск, и Алла мне как-то сказала: «Скучаю по Бельгии, там все так красиво, культурно, чисто». А я отвечаю: «Блин, а я вообще не скучаю». Мне реально нравится в России. Даже какое-то недружелюбное наше поведение нравится, есть изюминка.
И я глубоко убежден – не уверен, а именно убежден на своем опыте: наши люди – самые отзывчивые. И добрые в глубине души. Конечно, везде есть и хорошие, и плохие, а у нас еще и масштабы такие, что и тех, и тех больше. Другое дело, что объединяет нас обычно только беда. В беде мы самые дружные, сплоченные, нас не победит никто. Уже пытались и Наполеон, и Гитлер, и шведы, но мы только сами себя можем победить. И вот эта наша отзывчивость в беде – в Европе такого нет. У нас застрянешь в машине ночью, так все в грязи будут, но будут толкать, пока могут. А в Европе просто скинут номер эвакуатора.
– «Томь» многие не любят из-за того, что клуб регулярно просит помощи у Владимира Путина. Как относитесь к этому вы?
– Я отвечу на этот вопрос так же, как наверняка ответили бы многие сибиряки, томичи. «Газпром нефть» и «Роснефть» добывают нефть в томской области. Это ключевой регион. И это земля томичей, они там работают, живут, это их природные ресурсы. Не города Москвы и не города Санкт-Петербурга. Это их достояние, понимаешь. А все деньги от этой добычи уходят в Москву и в Санкт-Петербург. Почему люди не могут требовать или просить то, что принадлежит им? Тем более, как ты видишь, у нас финансирование идет не на уровне… хех, «Зенита» или ЦСКА. Представь, какой нам процент дают от тех денег. Поэтому я считаю, что это нормально. Если бы ты сказал: все это добывают в Екатеринбурге, какого хрена вы там просите? Но добывают все в Томске, а у людей ничего нет. Инфраструктура города не на высоком уровне, дороги в плохом состоянии. А этот город кормит, по сути, не только Россию, но и Европу.
– У вас же московская прописка?
– Да-да.
– Вы будете голосовать на мэрских выборах?
– Наверное, нет, потому что меня тут не будет. А так – я смотрел на кандидатов, и, по-моему, все безальтернативно: Собянин и Собянин. У меня к нему только одна претензия – он мой гараж снес на Преображенской площади! Ехал по Просторной улице, увидел гаражи, среди которых был мой, и такой: «Что это за фигня? Что за ерунда?» В итоге снесли все, построили платную стоянку, блин. Хотя вопросов нет, конечно, если бы снесли только некоторые – было бы несправедливо. Но раз уж снесли, сделайте общественным все. А то сосед сверху как не мог себе позволить гараж, так и парковку позволить не может.
– Вы дали дочке очень необычное имя – Матрона. Расскажете, в честь кого?
– Да, в честь святой блаженной старицы Матроны Московской. Мы глубоко веруем, веруем в ее предстательство за нас и нашу дочку. И много раз убеждались, что она нам помогает. Дочке всего год и два, но она уже два раза болела. Просто ангина, но для любых родителей – это большая беда. Первый раз в Томск как раз привезли мощи святой Матроны. Это была осень, уже холодно, мы с Аллой долго думали, везти ее или нет. Но все-таки одели ее, и поехали – приложили к мощам, постояли. Вернулись домой, покушали и уложили спать. Утром просыпается – ни соплей, ни температуры, ничего. Это было на наших глазах. Многие могут сказать, что совпадения или преувеличение. Но я уверен, что это не совпадение.
Катастрофа
– Что вас больше всего раздражает в российском футболе?
– Ну, это как дураки и дороги. Раздражает, что у нас не так экономят деньги, как в Европе. Во-вторых, у нас работает очень много непрофессионалов. Очень много людей, которые вообще пришли из других областей.
– Например?
– Ну, на этот вопрос я не могу ответить. У меня контракт в моем клубе. Но я думаю те, кто в курсе, поймут.
Так вот, вся эта ситация – неприемлема. Это трагедия и катастрофа, которая губит футбол. И в-третьих, в Европе не бывает такого, чтобы какой-нибудь финасист отвечал за трансферную политику клуба. У нас это реально. У нас много бюджетных денег в футболе. В Европе, как правило, частный капитал – а значит, считается каждая копейка. В России практически каждая дозаявка символизируется сменой чуть ли не всего состава – возьмите нашу «Томь» для примера. Это меня очень сильно раздражает.
– Как вы относитесь к футбольным экспертам – Евгению Ловчеву, Александру Бубнову?
– Да без проблем. Нас сейчас болельщики ругают. А я задумываюсь: был бы на их месте, как бы я поступил? Или: чего я сейчас заслуживаю? Заслуживаю, чтобы мне погладили по голове? Нет. За что? Мне кажется, абсолютно не за что. Так же и с теми ребятами, экспертами. Они порой очень жестко, неприятно проходятся. Но больше 50 процентов их слов – правда.
– Евгений Ловчев сказал: «В Томске собрали очень слабую команду. По сути, играют те, кто оказался не нужным другим клубам премьер-лиги». Эти слова входят в те 50 процентов?
– Ну, если я скажу, что да, то проявлю неуважение к своим партнерам. А хуже меня в этой команде футболистов нет, поверь. Не мне судить, нужные ли мы игроки, я каждый день работаю с этими людьми бок о бок. Но то, что у нас много свободных агентов – это правда. И многим профессиональным людям понятно, что редко востребованный футболист бывает свободным агентом. Но бывает.
– Фламини, например.
– Например! В общем, с этими словами Ловчева я соглашаться не буду.
Жадный
– Где сейчас живут ваши родители?
– И в Москве, и в Ставрополе. Папа в Москве в школе работает учителем физкультуры, плюс ведет урок футбола у школьной команды. Мама, кстати, тоже в школе работает, но в другой. У нее ларек в буфете. А в Ставрополь они на три летних месяца обычно уезжают.
– Когда начали зарабатывать, не предлагали им уйти с работы?
– Да они сами не уйдут. Понятно, что с финансами я помогаю – в школе не такие большие зарплаты. Хотя папа сейчас квалификацию повышает, еще что-то. У нас двое детей в семье – я и сестра. Ей 14 сейчас. Она тоже в школу ходит.
– В Томск не ездили?
– Я приглашаю, но все времени нет. Должны были на весенних каникулах приехать, но улетели в Египет отдыхать. Там же холодно было, блин! Но говорили: там скидка, все дела, ха-ха. 40 тысяч на всех. Так что в Томск пока так и не доехали.
– Помните, что купили с первой серьезной зарплаты?
– Отдал родителям – все 300 долларов, которые получил в «Локомотиве», огроменные деньги. Но это не потому, что я такой хороший. Просто тогда действительно была нужда. Мы ведь всегда жили в достатке – папа с мамой до того, как уехали в Москву, занимались в Ставрополе коммерцией, держали небольшие магазинчики. А потом, когда уехали в Москву, было чуть тяжеловато. Я помню как-то приехал в Ставрополь в отпуск, и уже надо было возвращаться в Москву – либо на самолете, либо поезде. И родители сказали: может быть, на поезде? Естественно, я согласился, спокойно доехал на поезде.
А чтобы какие-то покупки делать… Я на самом деле очень жадный, очень. К деньгам отношусь трепетно, не люблю их пулять. Ну у меня их, собственно, не так много, к сожалению. А может и к счастью. Заоблачных премиальных за какую-нибудь игру никогда не было.
– Какими были самые большие?
– 200 тысяч рублей. Были и больше, но я их не зарабатывал, потому что мы проигрывали.
– Машина у вас в Москве?
– Нет, в Томске, но из Москвы перевозил. BMW X6 – нравилась эта модель, позволил себе. До этого был «Мерседес», цэшка – я ее родителям отдал.
Люди
– Самая необычная история, случившая с вами за последний год?
– В мае побывал в женской исправительной колонии строгого режима для малолеток. Там сидят за убийство, за серьезные вещи. И в этой колонии есть футбольная команда, которую под конвоем вывозят на городские соревнования. У них поле искуственное свое, манишки, инвентарь. Все это на окраине Томска. Меня поразила эта тюрьма – газоны подстрижены, чистота, очень понравилось! Мне даже предлагали остаться – но понравилось все-таки не настолько. Лучше уж они к нам.
Так вот, клуб устраивал там урок футбола, и я согласился приехать. Православная церковь ежедневно молится за людей, в узах сидящих. Плюс, как мы знаем, есть много и незаконно осужденных людей, особенно у нас в России. Да даже матерые уголовники – все равно люди. Поэтому никакого отвращения я не испытывал. К тому же, это дети все-таки. Тем более девчонки.
Мы поехали с нашим вратарем, Виталиком Астаховым, провели тренировку, поиграли в футбол. Привезли им сладостей, постеры, сфотографировалось. И нам понравилось, и им. Они еще, кстати, и на матче нашем были против «Белгорода». Как они мне сказали, понравился им я и второй номер – это Саня Димидко был. Он тогда гол забил, я ему ассистировал.
А потом, через несколько дней после того, как мы у них побывали, мы играли завершающий матч чемпионата с «Ротором». Девчонки нас очень просили, чтобы мы привезли их на эту игру. И мы с Виталиком пошли просить начальника зоны, очень радушного человека.
Он дал добро, они приехали, а мы выиграли 3:0. Самая крупная победа в сезоне
"Урок футбола" в исправительной колонии №2
