покрал у Садальского«Если вам потребуются презервативы, вы отправитесь за ними самостоятельно или пошлете прислугу?»— спрашиваю я Джека Николсона.
«Я уже давно ничего не покупаю сам, — недовольно ворчит актер.
— Даже если мне понадобятся порножурналы, я отправлю за ними кого-нибудь».
— «Но, я надеюсь, вы пользуетесь презервативами?»
- 9.jpg
- (848.81 КБ) 636 скачиваний
«Само собой, время от времени приходится, — вздыхает Николсон.
— В презервативе я ничего не чувствую. Знаете, когда-то я практиковал один немецкий метод поддержания эрекции, и это помогло. Не стану вдаваться в подробности, но давным-давно у меня были проблемы с потенцией, из-за чего я много нервничал, и эякуляция наступала слишком быстро». На часах почти полдень. Николсон опоздал на интервью на пятнадцать минут: проспать для него — обычное дело. Он входит в гостиную своего дома на Малхолланд Драйв, на ходу застегивая рубашку и зачесывая назад редкие, мокрые после душа волосы .
Джек живет в этом двухэтажном особняке на Голливудских холмах уже более тридцати лет. В свое время актер купил его за смехотворную по нынешним временам сумму — восемьдесят тысяч долларов. Весь первый этаж заставлен роскошными креслами и кожаными диванами, а на стенах развешаны, по определению самого Николсона, «очень дорогие картины». В специальном стеклянном шкафчике Джек хранит трех «Оскаров». На журнальном столике я замечаю очки в толстой оправе, на которые приклеена бумажка с надписью «для чтения». Рядом, на огромном блюде, аккуратно разложены фрукты. Николсон говорит, что поваром у него работает бывший морской пехотинец по имени Оз, в высшей степени педантичный человек: каждое утро в гостиной появляется поднос с фруктами, несмотря на то что за последние десять лет Николсон ни разу к ним не притронулся.
Джек усаживается в кресло прямо напротив громадного, сложенного из белого кирпича камина. «Меня не так-то просто загнать в угол», — смеется он. Актер закидывает ногу на ногу и закуривает. «Вы же понимаете, как это бывает, — очевидно, таким образом Николсон извиняется за свое опоздание. — В последнюю минуту эти газетчики…» Он и не думает заканчивать фразу. Джек говорит громоздкими предложениями, глубоко вздыхая перед каждой фразой и поднимая вверх свои густые брови. Не так давно Николсон закончил сниматься в картине Мартина Скорсезе «Отступники» («The Departed»), где он сыграл вместе с Леонардо Ди Каприо и Мэттом Деймоном. Джек исполнил роль ирландца Фрэнка Костелло, крестного отца бостонской мафии. «То, что происходило со мной в последнее время, было своего рода реакцией на события 11 сентября 2001 года, — сообщает мне актер. — Я подумал: “Разумеется, то, что произошло, — это катастрофа, поэтому мне нужно на некоторое время отвлечься от всего, заняться комедийными картинами, — Джек картинно затягивается и выпускает облако дыма. — Я снялся в трех комедиях подряд: “О Шмидте” (“About Schmidt”), “Управление гневом” (“Anger Management”) и “Любовь по правилам и без” (“Something’s Gotta Give”). Затем меня посетила мысль: “Черт возьми! Пора бы мне сыграть и подонка!” Для моего персонажа в “Отступниках” нет ничего святого. Он плевать хотел на детей, на церковь, на любые общечеловеческие ценности. Я был знаком с Ди Каприо еще до начала съемок, и именно он привел меня в этот фильм. С Мэттом мы тоже друзья. Тем не менее поначалу я чувствовал себя неуверенно. Слава богу, Мартин поддержал меня, помог раскрепоститься. Я очень переживал из-за того, что мне предстоит сниматься в эротических сценах. Я абсолютно не представлял, каким должен быть мой герой в постели. Когда я наткнулся в сценарии на фразу “Костелло занимается жестким сексом”, то немедленно позвонил Скорсезе: “Марти! Я сижу и ломаю голову над тем, как можно интересно сделать сцену, где у Костелло жесткий секс”. Я предложил ему снять мафиози в постели с двумя девушками, причем одна из них должна быть с пристегнутым фаллоимитатором, а Костелло — нанюхавшийся кокаина. Это была моя идея, чистой воды импровизация. Я хотел добавить немного “перчинки” в этот фильм». Мы все еще сидим в гостиной, за стеклянной дверью в огромном бассейне поблескивает вода. Возле окна на подставке стоит акустическая гитара. Джек обсуждает со мной все свежие голливудские сплетни — скандал между Томом Крузом и студией Paramount, антисемитские заявления пьяного Мела Гибсона, ужасное поведение Линдси Лоэн на съемочной площадке. Хотя, судя по его тону, ни одна из этих тем Николсона совершенно не интересует.
Джек родился в 1937 году и вырос в одном из бедных, неблагополучных кварталов Нью-Джерси. Он совершенно не помнит своего отца. Николсон воспитывался бабкой и до тридцати с лишним лет понятия не имел, что женщина, которую он всю жизнь считал старшей сестрой, на самом деле приходилась ему матерью. Столь запутанные семейные отношения отчасти объясняют психологические проблемы, которые неизменно преследовали актера. Джек всегда вел себя на людях вызывающе. «Как можно больше развлечений — вот моя этика и моя мораль», — как-то заявил он. Николсон говорит довольно быстро и невнятно, иногда я с трудом разбираю его слова. Джек обожает сокращения, аббревиатуры. Когда он поглощен беседой, то часто проглатывает предлоги, междометия и окончания многих слов. Актер вспоминает, что когда он узнал о СПИДе и все вокруг принялись пропагандировать безопасный секс, то тоже решил начать пользоваться презервативами. Но, по словам Джека, «резинки не дают прочувствовать всю “катастрофическую глубину” оргазма». Тогда Николсон явился на прием к венерологу, и врач сказал ему, что, если количество его половых партнеров невелико, не стоит беспокоиться насчет болезней. Джек говорит, что с тех пор он надевает кондом только при случайных контактах.
- 10.jpg (32.96 КБ) 2796 просмотров
Джек Николсон
© Фото: fotobank.com
«И какая ваша любимая позиция?» — спрашиваю я. «Да все как обычно: руки тут, ноги там, — с наигранной застенчивостью отвечает Николсон. — Кстати, я заметил, что с возрастом миссионерская поза все чаще превращается в “обратную” миссионерскую. Это когда лежишь на спине. Проблема не в том, что мои пристрастия с годами как-то изменились. Скажем так: дело в некоторых физиологических особенностях… В общем, я уже не настолько одержим сексом, не настолько активен. Не то чтобы совсем угас, но все-таки… Не думайте, мое либидо никуда не подевалось. Я всегда старался делать только то, что мне нравилось, это относится и к сексу тоже. Признаюсь, у меня всегда был зверский аппетит в отношении женщин».
«Именно об этом в свое время говорила Ким Бэйсинжер», — замечаю я. «Знаете, — Николсон делает очередную глубокую затяжку, — мы никогда с ней серьезно не обсуждали вопросы секса. Я говорил с Ким по большей части на какие-то общие темы. Меня легко можно было ранить в интимных беседах, это в последнее время я стал более откровенным. Вот, например, могу рассказать тебе подробнее о том, как я ходил к венерологу. Я решил провериться на СПИД, отправился к врачу, сдал анализы. Разумеется, у меня ничего не обнаружилось. Доктор сказал мне, что если я не бабник, то едва ли столкнусь с подобными проблемами. Вероятность подцепить СПИД в моем случае равна вероятности того, что, скажем, через полчаса на мою голову свалится сейф».
Николсону надоедает рассуждать о сексе, и он решил поведать мне о своих знаменитых соседях. Известно, что из одного из них, Марлона Брандо, Джек сделал настоящего идола. Он называл своего соседа по Малхолланд Драйв человеком-горой и всегда с восторгом пересказывал историю о том, как нашел трусы Брандо в своем белье, доставленном из прачечной. На этот раз он снова делает это с удовольствием. Джек говорит, что однажды, когда его не было дома, Брандо в приступе булимии забрался в дом Николсона и начал опустошать его холодильник. Марлон страдал от чрезмерного обжорства, поэтому в собственном особняке держал все продукты под замком. По какой-то причине Брандо оставил свои трусы на кухне Николсона, и прислуга сдала их в прачечную вместе с бельем Джека.
После смерти Марлона Николсон выкупил его землю и дом за шесть с половиной миллионов долларов. «Я довольно редко общался с Брандо по телефону, — говорит Николсон. — Он любил заходить ко мне во время прогулок. Иногда мы ссорились из-за общей дорожки, ведущей от ворот к нашим домам, но чаще обсуждали что-нибудь серьезное и интересное. Марлон был и остается величайшим актером нашего времени. Я постоянно ощущал его присутствие на протяжении тридцати лет. Он любил сидеть под большой сосной, которую отлично видно из окна моего туалета. Мне очень не хватает его».
Вспомнив своего знаменитого соседа, Николсон явно загрустил. Я решаю поменять тему разговора и спрашиваю актера о том, с чего обычно начинается его утро. Джек говорит, что просыпается около одиннадцати часов — его будит дом-работница Глория, которая подает ему завтрак в постель. Обычно это стакан только что выжатого апельсинового сока, чашка кофе с сахаром и сливками и дневной набор таблеток. Николсон принимает аспирин (якобы это лекарство разжижает кровь и препятствует образованию тромбов в кровеносных сосудах), липитор, регулирующий уровень холестерина в крови, селебрекс, помогающий при артрите, и прилосек — средство от изжоги. По воскресеньям Николсон позволяет себе съесть коробочку диетического шоколадного пудинга. Обычно актер ложится спать достаточно поздно, не раньше четырех часов утра. Николсон довольно много читает и называет два часа перед сном, проведенные за книгой, «временем, когда можно спокойно почесать задницу». Актер говорит, что недавно он увлекся романами Джона Кейза и в данный момент читает его триллер «Код бытия» («The Genesis Code»). «Ну и, само собой, — Джек улыбается своей знаменитой людоедской улыбкой, — больше всего я люблю в постели хорошую компанию. Это лучшее для меня развлечение». «И что, часто у вас в постели оказывается подходящая компания?» — спрашиваю я. «Я никогда не испытывал длительной привязанности к кому-то, поэтому компания весьма часто меняется. Могу вам похвастаться, что за последний год в моей постели перебывали женщины от двадцати одного до шестидесяти одного года». «Неужели шестидесяти одного?» — удивляюсь я. «Да. А вообще за последние тридцать лет я был близок с несколькими сотнями представительниц прекрасного пола».
Вся жизнь Джека Николсона так или иначе вращается вокруг секса. Николсон гордится, что всегда был и до сих пор остается бабником. Среди тех, кого он покорил, — Сандра Найт, актриса фильмов ужасов, жена Николсона с 1961-го по 1966 год. От этого брака у Джека есть сорокадвухлетняя дочь Дженнифер. В постели актера побывала вокалистка группы The Mamas & The Papas Мишель Филлипс, которая вскоре после того стала «очень близкой знакомой» актера Уоррена Битти. После романа с актрисой Сьюзен Анспак у Николсона остался сын Калеб. Связь Джека с Анжеликой Хьюстон, дочкой его большого приятеля, кинорежиссера Джона Хьюстона, была самой продолжительной — их союз длился целых семнадцать лет. Официантка Ребекка Бруссар родила Николсону дочку Лоррейн и сына Рэймонда. Из последних «побед» стоит упомянуть роман с актрисой Ларой Флинн Бойл, которая на тридцать три года моложе Джека. По слухам, у Джека Николсона были интимные отношения с Дайаной Китон и Маргарет Трюдо, впоследствии ставшей женой канадского премьер-министра. Модель журнала Playboy Карен Майо-Чандлер однажды сказала: «Николсон — это настоящая секс-машина, не знающая усталости. В постели он обожает шутки и импровизации. От него можно ожидать всего, чего угодно: от шлепков по заднице до наручников, хлыстов и фотографий вашей гримасы во время оргазма. Джекест арахисовое масло прямо в постели, чтобы поддерживать силы».
- 11.jpg (15.54 КБ) 2796 просмотров
Джек Николсон
© Фото: fotobank.com
Актер говорил, что в эротических фантазиях ему являлись Розалин Картер, жена президента США Джимми Картера, и даже Элеонора Рузвельт. Дом Николсона на Малхолланд Драйв в начале 70-х был известен как место богемных сборищ, обильных возлияний и «кислотных» вечеринок. Два любимых слова, которые Джек постоянно использует, «чтобы придать остроту разговору», это «щелка» и «п*зда». «Обожаю эти словечки, — смеется актер. — Мне нравится повторять, что слово “п*зда” — это аббревиатура, означающая “Не воспринимаю нормального хода мыслей” (сunt — can’t understand normal thinking — англ.)». «Я всегда снисходительно относился к тому, что люди переоценивают мою сексуальность, поскольку это хорошо для моего бизнеса, — продолжает Николсон и тянется за очередной сигаретой. — Я такой же, как все. Иногда я думаю: “Какого черта происходит вокруг? Я американец до мозга костей, и я не понимаю, почему кто-то хочет взорвать все к чертям? Однажды Саддам Хусейн сказал: “Мы победим, потому что Запад поклоняется жизни, а мы — обожествляем смерть”. Я не верю его словам, поскольку убежден, что все люди на Земле похожи друг на друга. Едва ли кому-то по душе то, что происходит сейчас. Конечно, мне можно возразить: “Джек, тебе легко судить других! Ты счастливейший из смертных!” Да, это так. И что? Неужели я счастлив только потому, что вы несчастны? Вы считаете, что убивать невинных людей — это правильно? Извините за морализм, но я не могу удержаться, чтобы не вспомнить своего героя из фильма «Марс атакует!» («Mars Attacks!»). Я играл президента США и в одной из сцен общался с лидером марсиан в стиле “гуманиста” Родни Кинга: “Почему мы не можем просто жить вместе?” Получается, что действительно не можем!»
Джек Николсон страдает легкой формой клаустрофобии — например, когда он идет в ресторан, то всегда выбирает столик в центре обеденного зала, подальше от перегородок и стен. Впрочем, актер не впадает в истерику, если оказывается в замкнутом пространстве, а всего лишь испытывает легкий дискомфорт. Джек рассказывает о том, что провел около трех месяцев, расхаживая по своему дому голым. «Я чувствовал, что мне это абсолютно необходимо, — говорит Николсон. — Я не страдаю нарциссизмом и вполне трезво себя оцениваю. Я понимаю, что далек от идеала. В свое время мое поведение буквально сводило мою старшую дочь с ума. Меня это не беспокоило. Все, чего я хотел добиться, — это научиться чувствовать себя более комфортно в собственном теле. Увы, этот эксперимент ни к чему не привел, впрочем, как и многие другие. Я так и не смог осуществить некоторые свои фантазии, которые постоянно посещают мою бестолковую башку. В последнее время я, конечно, слегка успокоился. Хотя время от времени возникает шальная мысль: “А вот хорошо бы сейчас…” Но потом я понимаю, что для этого “хочу” во мне уже не осталось места. Как человека, которого когда-то тянуло к самой Элеоноре Рузвельт, меня это серьезно расстраивает».
Я прошу Николсона показать мне из окна туалета любимое дерево Марлона Брандо. Джек охотно соглашается и провожает меня на второй этаж. Актер быстрым шагом заходит в ванную и демонстрирует мне небольшое прямоугольное окно прямо напротив унитаза. «Видите вон ту гигантскую сосну? — спрашивает актер. — Смотрите! Вон там! Это она и есть». Я стою рядом с унитазом и решительно ничего не вижу. «А вы сядьте на сиденье», — советует Николсон. Я сажусь. «А теперь? — Николсон выключает свет. — Должно быть лучше!» Да, действительно. Сосна. Мы возвращаемся в гостиную. Джек включает огромный телевизор: «Хотите, покажу вам еще кое-что? Коль скоро мы тут, оцените-ка вот это». Актер с гордой улыбкой на лице демонстрирует мне ту самую эротическую сцену с пристегнутым фаллоимитатором из фильма «Отступники». «Об этом моменте сейчас так много говорят! — Николсон явно доволен собой. — Неужели и вы считаете, что это чересчур? Или все-таки получилось смешно? К несчастью, обыкновенный зритель, скорее всего, найдет мою задумку более развратной, чем, скажем, человек, у которого руки по локоть в крови. Скорсезе и я относимся к этим кадрам одинаково. По ним можно определить границы человеческой испорченности. Костелло — плохой человек, и это должно быть ясно всем».
«А себя вы считаете хорошим?» — спрашиваю я Николсона. «Да, без сомнения, — актер даже не задумывается над ответом. — В своих поступках я практически всегда руководствуюсь одними лишь благими намерениями. Хотя иногда мои поступки трактовались иначе. Вот, например, когда я в очередной раз женился, то заявил: “Брак совсем не означает, что в моей жизни не может быть других женщин”. Кое-кому это не понравилось. Но моногамные отношения не для меня. Большинство моих друзей считают меня озабоченным. Все, что я могу сказать в собственное оправдание, это то, что я такой не один»
Автор текста: Эрик Хедегаард
День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки - не повторится.
Зинаида Гиппиус, 1928 год.
